МЕТРО 2033: В ИНТЕРЕСАХ РЕВОЛЮЦИИ [Темные туннели 2] - Сергей Антонов

Генсек выдержал паузу, исподтишка рассматривая посетителя. На первый взгляд, тот не представлял собой ничего особенного. Но только на первый.

Выше среднего роста. Рыжие волосы до плеч, не по уставу. Высокий лоб, узкое и продолговатое лицо – бледное, как у всех, кто вырос под землей. Это лицо выглядело бы несколько женственным, если бы не жесткие складки у губ и глубоко запавшие льдистые голубые глаза.

У молодого человека была неприятная привычка – не мигая, смотреть прямо в лицо собеседнику, словно гипнотизируя взглядом. Это неожиданно выбило у генсека почву из-под ног. А тут визитер еще взял и присел на край москвинского стола. Более того, запустил руку в коробку с его папиросами, выудил одну, прикурил, блаженно затянулся и выпустил дым к потолку вагона.

– Сядь сюда, – как можно суровее произнес генсек, указывая рукой на стул для посетителей. – Ты не у себя на объекте.

Посетитель пересел так стремительно и бесшумно, словно двигался не человек, а привидение.

– Я слышал, что у тебя, комендант, есть план, способный окончательно и бесповоротно склонить чашу весов на нашу сторону. Идея, которая позволит Партии поставить на колени все метро.

Эту фразу Москвин произнес со слышимой насмешкой: если уж мне, отцу народов, не удалось придумать ничего путного, то куда уж тебе, сосунок? Генсек ожидал увидеть на лице коменданта лагеря обиду, но тот вдруг нагло улыбнулся, демонстрируя ряд поразительно мелких и острых зубов.

– Начнем с того, товарищ Москвин, что вы палец о палец не ударили, чтобы изменить общую ситуацию в нашу пользу, – тоном обвинителя произнес он. – Прячетесь от жизни здесь, в уютном вагоне, сочиняете меморандумы и делаете вид, что все еще способны управлять компартией.

Москвин вскочил, как ошпаренный, лишь чудом не пробив головой потолок вагона.

– Да как ты смеешь, сопляк? Вон!

Чека пренебрежительно улыбнулся:

– Оставьте эти театральные жесты для безмозглой толпы, Москвин. Меня вскакиваниями да подпрыгиваниями не проймешь. Лучше уж выслушайте правду, какой бы горькой она ни была. Кроме меня вам ее все равно никто не скажет… Так будете слушать или мне уйти?

Неожиданно для себя гранитный генсек сдался и опустил глаза, чтобы не встречаться взглядом с визави, но легче от этого не стало. Теперь он видел тонкие, нервно скребущие зеленое сукно скатерти пальцы, похожие на лапы паука, добравшегося до застрявшей в тенетах мухи. К тому же в пепельнице дымилась брошенная гостем папироса, придавая ей сходство с пробудившимся от спячки вулканом.

Чека заговорил.

Рассказал, какая обстановочка на периферийных станциях: моральное разложение, буйство спекулянтов, расцвет черного рынка, диссидентство и самиздат, разгул ганзейских спецслужб и внедрение агентов

Рейха. В двух словах обрисовал брожение в ближнем круге генсека – назвал пофамильно несколько человечков, которых Москвин считал старыми друзьями, которые возглавляли важнейшие направления в партдеятельности и которым следовало бы возглавить расстрельные списки, если Чека говорил о них правду. Картина выходила удручающая: Красная линия, того и гляди, могла распасться на куски, покатиться отдельными станциями, как за полвека до нее – СССР. Красная линия – тень глиняного колосса, сказал Чека.

Он обвинял, убеждал, призывал к активным действиям, а генсек не находил ни сил, ни слов, чтобы возразить. Он мрачнел все больше: парень говорил правду, и был, похоже, действительно единственным человеком в окружении генсека, который не боялся эту правду ему сказать. Что теперь с ним сделать? Схватить и бросить в тот самый лагерь, который минуту назад находился в его подчинении? Или…

– Баста! – хлопнув по столу ладонью, но при этом опять-таки не глядя собеседнику в глаза, рявкнул Москвин. – Я и сам все это знаю! Что дальше?

– Пусть все сдохнут, – улыбнулся Чека.

– Что ты… – вскинул брови Москвин.

– Мне известно место, где хранится вирус, вызывающий одно презабавное заболевание. Смертность – без лекарства – приближается к ста процентам. А лекарство от него будут иметь только верные нам люди. Компартия получит в руки оружие, с помощью которого сможет диктовать свою волю всему метро. Два-три очага инфекции, и заткнутся все крикуны, а те, кто продолжат вопить, захлебнутся своей кровью. Если понадобится, мы отправим контейнеры с вирусом на каждую станцию, очистим метро от всей мрази и построим на обломках этого дрянного мирка новое светлое будущее!

Выслушав предложение Чеки, Москвин воспрянул духом. Молодой человек теперь показался ему похожим на самого Павку Корчагина – своей целеустремленностью, фонтанирующей энергией и полным отсутствием внутренних противоречий. Что ж, пришли тяжелые времена, пора опираться именно на таких фанатиков. Фанатизм – движущая сила истории! Кто-то называет подобных людей пассионариями, кто-то сумасшедшими. Какая разница? Главное, они отличаются от смирившихся с действительностью обывателей уверенностью в собственной правоте и желанием действовать. План Чеки – или как его звать, ЧК? – неплох.

Но вот только этот молодой человек сам не остановится. Для Москвина таинственный вирус – подарок судьбы, но лишь как инструмент давления. Конечно, старик не станет истреблять весь народ метро… Вирус нужен, только чтобы приструнить непокорных… А вот этот паренек и на самом деле заразит все станции подряд, методично, одну за другой, и не станет при этом мучиться угрызениями совести.

Москвин ободряюще оскалился коменданту, а сам при этом вспомнил слова Ленина после встречи с Махно: «Хороший попутчик, но только до первого поворота».

Владимир Ильич знал, что говорил, и понимал, что делал. Так будет правильно поступить и с Чекой. Использовать на определенном этапе, а использовав, аккуратно устранить. Проверенных способов хоть отбавляй: можно судить за предательство, организовать несчастный случай или просто пристрелить в темном туннеле без суда и следствия.

Товарищ Москвин торжественно поднялся со своего места и крепко пожал Чеке руку.

– Мне нравится твой план, товарищ комендант, – произнес с расстановкой генсек. – Считай, что коммунисты Красной Линии всецело с нами. Соответствующее решение проведем через ЦК, но это формальность. Что потребуется для выполнения задания партии?

– Вирус хранится на поверхности. Тот, кто вскроет хранилище, неминуемо заразится и станет носителем.

У Москвина по спине пробежали мурашки, и он поежился.

– Ты собираешься пожертвовать нашими людьми? Или кем-то из своих подопечных?

– Ни то, ни другое. Мне, так же как и вам, дорог каждый член партии. А мои, как вы изволили выразиться, подопечные слишком слабы, чтобы проделать такой трюк. Заразу с поверхности доставит преступник, заочно приговоренный партией к смерти и прячущийся от нашей мести в Полисе.

– Ты кого имеешь в виду? – Генсек прощупал цепким взглядом нервное лицо коменданта, и его вдруг осенило. – Томский?

– Так точно. Этот отморозок безропотно пойдет туда, куда я прикажу ему.

– Но почему ты раньше не…

– Мне нужен ученый, – не обращая внимания на удивление Москвина, продолжал Чека, – ученый, который участвовал в разработке вируса и знает, как с ним обращаться. Но все это – мои заботы. От вас мне потребуется только разрешение на полную свободу действий. И ведь я его уже получил, не так ли? – Он обнажил свои мелкие зубы в хищной улыбке.

Дежуривший у вагона охранник никак не мог отделаться от чувства смертельной опасности, которое будили в нем прибывшие с посетителем сопровождающие: двое парней лет тридцати на вид, о «подвигах» которых он был наслышан. Эти двое на первый взгляд разительно отличались друг от друга. Первый был розоволицым, двухметрового роста альбиносом с красными глазами и подбородком, напоминающим формой острие штыковой лопаты. Картину довершали легкие, как пух, и почти прозрачные волосы, а также едва заметные серебристые ресницы и брови. Второй – смуглый, выбритый до синевы и стриженный «под ежик» жгучий брюнет из племени квадратнолицых. Его густые, черные брови, наоборот, соединялись над переносицей в одну линию, а волосы казались жесткими, как стальная проволока.

Оба молодчика вели себя спокойно, иногда даже одаривали охранника вежливыми, но словно натянутыми на лицо резиновыми улыбками. И все же тому было не по себе. Он пару раз откашливался, собираясь обратиться к спутникам коменданта, но что-то внутри мешало ему заговорить первым, а эти двое явно предпочитали помалкивать. Да и вообще, оба выглядели как наемные убийцы. Хорошо, при входе на станцию у всех посетителей оружие изымалось… Хотя эти мордовороты в оружии вряд ли нуждались. Судя по виду, они способны были разорвать человека на части голыми руками.

Полчаса прошло в напряженном молчании, и когда, наконец, из правительственного вагона вышел сияющий и несказанно довольный собой комендант Берилага, охранник с облегчением вздохнул: слава богу, все кончилось мирно. Он и не подозревал, что товарищ Москвин только что дал приказ о подготовке военных действий в масштабах всего метро.